18.03.2020 - Место бизнеса до 2036 года: какой сигнал послал Путин в интервью ТАСС

Перераспределением денег в государстве должны заниматься крупные госкомпании, а дело малого бизнеса — обслуживать их интересы. Это главное, что должны услышать предприниматели из последнего интервью Владимира Путина, считает эксперт Московского центра Карнеги Андрей Колесников.

Ценность многосерийных двадцати мгновений весны с Владимиром Путиным — интервью Андрея Ванденко, порезанное для ясности на короткие фрагменты — после обнуления сроков президента резко возросла. По сути в этом разговоре, как на проявляемой фотографии, постепенно проступает подлинное мировоззрение политика, который может оказаться исторически самым долгоиграющим лидером России — советской и постсоветской.

Главное, что свойственно рассуждениям Путина об экономике — это абсолютная государствоцентричность. Государство знает лучше других (в том числе лучше рынка), как правильно перераспределить деньги. Все во имя государства, через государство, с помощью государственных банков и корпораций и крупных государственных бизнесменов, про которых никогда нельзя сказать, используя бессмертное выражение героя фильма Гайдая, где начинается их «шерсть» и заканчивается «шерсть» государственная.

Можно считать это вульгарным кейнсианством с поправкой на российские договорные реалии. Но вообще такого рода госкапиталистические системы свойственны идеологически глубоко консервативным автократиям, где к управленческим процессам время от времени привлекаются технократы — нечто вроде позднефранкистской Испании, только без Хуана Карлоса и традиций частной собственности.

Бизнес должен быть крупным. Бизнес должен выполнять государственные задачи. Он должен находиться при государстве, то есть быть квазичастным. Развиваться он, судя по словам Путина, может исключительно в тени больших придворных концернов: «И мы сейчас пытаемся делать то, что в странах с развитой рыночной экономикой имеет место быть, а именно: возле крупных компаний работают десятки, а то и сотни маленьких предприятий, которые обслуживают как бы интересы крупных компаний. Вот мы сейчас что делаем? Мы, по сути, заставляем наши крупные компании, особенно с государственным участием, обеспечивать заказ для малых предприятий, счет идет на триллионы уже. И реально это заработало. Вот это заработало. И у нас начала меняться структура малого бизнеса».

Если в странах с развитой экономикой доля малого и среднего бизнеса колеблется вокруг 60 процентов, каким образом предприятия этого калибра работают «возле крупных компаний»? Едва ли найдется страна со свободной рыночной экономикой, где большие компании государство принуждает к помощи малому бизнесу, потому что иначе он и не выживет. В ситуации защищенной частной собственности, внятной и стабильной регулятивной среды таких проблем просто не возникает. Да и сама рыночная пирамида построена иначе: рынок, как и собственность, рождаются снизу, а не сверху, по указу и государственному распределению. Социально-политическая пирамида тоже построена иначе: деньги и власть — внизу, у муниципалов. Поэтому в самых маленьких городках закатывающейся Европы развита социальная инфраструктура, включая изобилие сервисов, муниципальных бассейнов, кортов, и т.п. В России же местное самоуправление разорено и уничтожено.

Вот в чем принципиальное отличие того Запада, который хоть либеральным, хоть закатывающимся назови, от наших неизменяемых десятилетиями скрепообразных устоев с коррупционной смазкой на сочленениях вертикали: там — все снизу, у нас — все сверху. Ровно поэтому доля малого бизнеса годами вращается вокруг отметки 20% ВВП (Росстат в январе дал цифру не за 2019-й, а 2018-й год — 20,2%).

И эта доля снижается. А как ей не снижаться на фоне масштабных государственных интервенций и расходов, использования в качестве единственного инструмента экономической политики нацпроектов, на которые, на фоне падения цен на нефть и коронавируса, скоро не будет хватать денег. Как ей не снижаться в декорациях абсолютного преобладания в экономике крупных прикормленных государством (или наоборот — государство ими прикормлено) компаний и банков. В ситуации, когда в структуре стагнирующих реальных доходов доля доходов от предпринимательства год от года снижается. При понимании того, что теневой сектор тоже меньше не становится — вот уж где преобладает самый малый из всех малых бизнесов.

Глава государства рассуждает о бизнесе в терминах ст. 154 УК РСФСР — «скупка и перепродажа товаров с целью наживы».

Госкапитализм, который утвержден не только экономически, но и политически (и частью такой политики является несменяемость власти) — это одна сторона проблемы. Другая сторона — совершенно советское отношение к частному бизнесу, особенно в сфере торговли и услуг, как к чему-то второсортному и даже преступному. В декорациях олигархизации бизнеса, невероятной на фоне показателей других стран концентрации богатства, слияния власти и собственности и вытекающей из этого широкой рекой с кисельными берегами коррупцией как-то странно звучат слова о жуликоватости тех, кто покупает подешевле и продает подороже.

Андрей Ванденко: То есть я правильно понял, торгаш — жулик?

Владимир Путин: В сознании народа, мы же так говорим.

Андрей Ванденко: Я же про вас.

Владимир Путин: Знаете, я же тоже часть этого народа.

Андрей Ванденко: Понятно.

Владимир Путин: Поэтому, если по-честному сказать, ну если по-честному, ну так… Мы все так думаем. Хотя я вот…»

Да, это «народное» мышление, которое за три десятка лет иного, нежели советский, уклада так не выветрилось. И это одна из причин задержки России в развитии. То, о чем говорит Путин как о преступлении, называется «рыночная транзакция». С этого начинался примитивный постсоветский рынок, который спас страну от голода в период транзита от советских руин к новым условиям и правилам жизни. А глава государства рассуждает о бизнесе в терминах ст. 154 УК РСФСР — «скупка и перепродажа товаров с целью наживы». Если в крупных размерах — то и на семь лет можно было присесть. Между тем в том числе ввиду отсутствия этой скупки и перепродажи и рухнула советская экономика.

Сказанное в интервью не обнадеживает. Как и ритуальные слова про то, что надо создавать условия для малого бизнеса. Было 20 лет для формирования такого рода условий. И несколько раз уже не было времени на раскачку. 20 лет — 20 процентов малого бизнеса в ВВП.

Сидящий Калви (сидит, потому что у нас, по словам интервьюируемого, «приоритет российского права», а еще потому, что играют на рынках такие мощные игроки, как ФСБ, МВД, СК, Росгвардия, прокуратура и суды). Ходорковский — «жулик» и связан с убийствами («но не доказано — значит, не доказано»). Крупные компании, подминающие бизнесы. После этой вдохновляющей серии интервью еще оставшиеся инвесторы, укоренились ли они здесь или работают из авантюрных соображений, как на Юконе в иные времена, должны начать собирать чемоданы.

Кажется, до 2036 года доля малого и среднего бизнеса так и будет составлять 20 процентов. Согласно оптимистическому сценарию.

Постоянный адрес материала - Место бизнеса до 2036 года: какой сигнал послал Путин в интервью ТАСС