28.09.2016 - Политический нарциссизм в России: границы нормы

Разоряющая страну власть-нарцисс отнюдь не теряет связи с реальностью массового сознания. Она вполне достигает желаемых результатов, поддерживая массовые аффекты

Коллективное расстройство оставляет человеку лишний шанс отсоединиться, распознав нарцисса уже не в себе, а в объекте отождествления, будь то вождь, власть или сплоченная масса. Когда человек не столько влюблён в себя (чаще это как раз комплекс неполноценности), сколько заходится от грандиозности и всемогущества политического целого, с которым он себя отождествляет, это целое в иных обстоятельствах можно и возненавидеть – примеров много, в том числе у нас. Но есть и то, что затрудняет разрыв с общностью, помогая политическим сборкам удерживать потенциальных отступников. Кроме того, даже при выраженных симптомах диагноз неочевиден: норма здесь постоянно «плывёт», а тот же самый нарциссизм в других дозах и контекстах может оказаться вполне конструктивным.

Между характером и клиникой

Нарциссизм – удивительная тема, позволяющая человеку, исследующему отклонения в политике, лучше понять и себя, свои установки, манеры, стиль взаимоотношения с другими — с близкими, с коллегами и начальством, с государством, властью и страной, с другими этносами и народами. Поэтому разговор о власти в данном случае это ещё и зеркало для отдельных героев — сеанс терапии и бесплатная диспансеризация.

Но войти в такой диалог непросто. Нарциссы вообще крайне агрессивны по отношению к психоанализу. Чтобы не ломать и без того хрупкий контакт с пациентом, необходимо предельно аккуратно отграничивать психопатологию в собственном и строгом смысле слова от обычных завихрений характера, в целом остающихся в рамках нормы. В противном случае вас будут регулярно уличать в собственном нарциссизме с нездоровым стремлением увидеть клинику в обычном своеобразии характера (пусть несколько утрированном). Для политики и коллективов это особенно критично, поскольку норма здесь сдвинута, реакции обострены, а многие патологии настолько привычны, что как таковые вообще не распознаются.

В расхожем смысле слово «нарцисс» воспринимается не как диагноз, а всего лишь как намёк на странность, которая может быть забавной и даже оправданной (в искусстве и науке) либо неприятной (в политике и жизни), но не более. Часто это всего лишь штамп дежурного острословия; так человека в быту легко называют «шизиком», вовсе не имея при этом в виду, что он и в самом деле всерьез болен шизофренией.

Кроме того тут есть немало смягчающего. Нарциссы даже в пограничном состоянии не то же, что психопаты и сумасшедшие, хотя, например, в антисоциальном синдроме они могут впадать в дикую агрессию и ярость, не говоря о злопамятной мстительности (что в политике обычно скрыто, но страшнее по последствиям). Нарциссизм как отдельное заболевание был включён в DSM (Diagnostic and Statistical Manual of mental disorders) далеко не сразу; в первых версиях DSM-V (2013 г.) нарциссическое расстройство личности и вовсе было исключено из классификации, но затем эксперты все же решили его сохранить.

Чтобы не выглядеть злопыхателем и плохим стилистом, трактующим буквально собственные метафоры и гиперболы, полезно прорабатывать и «обратную», позитивную сторону нарциссизма, когда он оправдан и даже необходим на определённых этапах становления личности, а также когда такие свойства оказываются конструктивными и позволяют добиться большего, нежели с «нормальной» психикой. В нынешней российской ситуации это особенно интересно, поскольку критерии «конструктивности» решительно сбиты, и то, что с точки зрения власти и её интересов на данном отрезке может выглядеть конструктивно, для страны часто оборачивается губительным торжеством самомнения, картонной грандиозности и фиксации на имидже. В нашей политике это все более распространённая ситуация; здесь взрослые люди (например, идеологи и комментаторы с конспирологическим бредом или авторы диковатых законов) с позиции обычного здравого смысла выглядят как типичные ненормальные, если не больные, но с точки зрения их собственных политических, статусных и материальных интересов оказываются предельно рациональными и расчётливыми. Играть роль психа при губернаторе не совсем то же, что реально подвинуться, хотя и затягивает.

И наоборот: осмысленное и стратегически ответственное поведение в нашей политике все чаще выглядит как героика помешанных и именно так воспринимается публикой. Это называется: честно, но политически нерационально.

Важен также набор критериев, устанавливающих грань между умеренным, терпимым отклонением и расстройством, реально разрушающим жизнь и личность («злокачественный нарциссизм» по Отто Кернбергу). Это значимо и в бытовой, личностной психопатологии, и в социально-политической. Так, применительно к нынешней политике в России важно понять, где особого рода «стиль», обусловленный обстоятельствами личностного и организационного характера, начинает перерождаться в разрушительную патологию с провалами в коммуникации, эмпатии и жизнеобеспечении, вплоть до сакраментального влечения к смерти. Когда-нибудь про этот режим напишут: и принял он смерть от имиджа своего.

Нарциссизм переходный и конструктивный

Сразу перепрыгнем через возрастной нарциссизм, свойственный ранним этапам индивидуальной психоэволюции: об этом позже и специально. Отметим лишь, что в политике подобную стадию нередко проходят неоднократно: социум, режим, а с ними и само сообщество время от времени, особенно после революционных встрясок, «вновь рождаются», едва ли не с нуля осваивая мир и себя в нем. Здесь повышенная сосредоточенность на себе нормальна и даже необходима: взрослым людям, как детям, приходится с чистого листа решать проблемы самоидентификации, адаптации, первичной социализации. И то, что случилось в России в начале 1990-х годов, в категорию таких «рождений заново во взрослом состоянии» как раз и попадает. Нынешний нарциссизм российских элит и масс во многом объясняется этим «трудным детством», обделённым любовью, признанием и самоуважением.

Постоянный адрес материала - Политический нарциссизм в России: границы нормы